— Развяжите меня! — заорала я, глядя на эпический поединок и взывая к совести сражающихся. Пока одни девочки прячут в шкаф любовника, другие — мужа, я прикидывала, как, в случае чего, забраться туда самостоятельно, закрыть разбитые створки изнутри и пересидеть. Мимо меня пролетела вспышка зеленого света, разбившись искрами на стене.

— Сволочи! — завопила я, увернувшись от второй вспышки, пытаясь называть вещи своими именами.

Некромант сдавал позиции, отбиваясь из последних сил. На помощь прискакали скелеты и Огребублик. Рукожоп всеми силами пытался подпрыгнуть и набить демону физиономию, однако в силу анатомических особенностей у него не сильно получалось. Косяпор постоянно промахивалась. Не знаю, радоваться мне или плакать, ибо скелеты разлетелись по комнате так, что костей не соберешь. Огребублик вполне оправдал свое имя, огребая по полной программе.

— Пощади, — прохрипел некромант, прижатый к стене. Не могу понять, чем демон бьет некроманта… Какой-то трубочкой из бумаги…

Демон спокойно отпустил любвеобильного ректора, пока я приглядывалась к тетрадочке.

— Вот конституция, — заметил демон, глядя на тетрадочку, а потом достал из нее молоток, — а вот ее гарант.

Интересно, где здесь поблизости продаются нервные системы? Я бы с удовольствием взяла запасную!

— Мне плевать, как ты собираешься завоевывать девушку, но я советую начать с цветов, — гадко улыбнулся демон. — И комплиментов. Так что давай, любитель дохлятины, завоевывай!

Демон исчез, веревки развязались, а я осталась наедине со слегка растерянным некромантом. Посмотрев на меня с подозрительным прищуром, бывший ректор вышел из комнаты.

Я стряхнула с кровати чужие кости, размяла свои и улеглась спать, отделив себя от личной жизни одеялом. Над ухом раздался шелест. Я распахнула глаза и попыталась повернуться на другой бок. С меня что-то посыпалось. Я даже не поленилась посмотреть, что это.

Понимаю, что меня сложно найти, легко потерять и невозможно забыть, поэтому траурный веночек «Помним, любим, скорбим» был как нельзя кстати. Серые от пыли и дождей розочки, искусственная елка и ржавая проволока всегда порадуют любую Спящую красавицу.

— Нравится? — самодовольно поинтересовался некромант так, словно притащил мне букет голландских роз, которые утренним рейсом привезли из страны произрастания. — Вот тебе конфетки. Кушай, любимая.

Мне высыпали на колени какие-то конфеты в потертых фантиках.

Какая прелесть! Это так мило, когда приносят гостинцы с могил! Нет, с таким мужиком не пропадешь, с голоду не умрешь. Сегодня конфетки, завтра хлебушек. Все нормально! Выдаешь ему пакет — и вуаля! В доме всегда есть сладенькое.

— Это еще не все, — многообещающе заметил Энивальд. Это была именно та завеса тайны, которую мне не хотелось приоткрывать. — Я сделал это своими руками!

«Он у тебя рукастый должен быть!» — всегда повторяла мама, глядя на кривую полку, которую два дня прибивал вместе с нашими нервами к стене гордый папа, а потом демонстрировал всем гостям, как основную достопримечательность квартиры, требуя похвал и дифирамбов.

В комнату вползло то, что в любом анатомическом театре потребуют на бис. Почтите минутой молчания мои погибшие нервы. Я посмотрела на стену, и мне грустно привиделась кривая полочка.

— Тут костей не хватало, поэтому пришлось… — гордо хвастался некромант, пока со мной ползло знакомиться двухголовое, пятиногое чудовище дистрофически-скелетной наружности из категории «Сяду на диету, хоть отъемся». Пятая нога торчала у него из позвоночника, как боевое знамя.

— Познакомься, — произнес Энивальд, отгоняя муху, влетевшую в комнату. — Это твой новый друг. Можешь сама придумать ему имя! Разрешаю!

Пока муха кружила над некромантом, намекая, что с этим человеком лучше не связываться, «новый друг», который лучше «прежних двух», твердо решил дружить. Я искала способ отклонить навязчивую заявку на дружбу, отбиваясь ногой и отползая подальше.

— Он хочет с тобой поиграть! — улыбнулся Энивальд, любуясь своим творением. — Поиграй с ним!

Глядя на это, мне на ум приходили лишь две игры: «догони меня, кирпич» и «шашки». Мне бы сейчас шашку наголо и кирпич в другую руку. В таких играх я не очень опытная, но надеюсь, что они относятся к азартным, в которых новичкам всегда везет!

— Убери его от меня! — возмутилась я, отпихивая от себя это чудовище, претендующее на звание домашнего любимца. Где-то лаял соседский пекинес, который по сравнению с этим кадавром показался мне отличным вариантом.

— Можешь его погладить! — ласково заметил некромант. На меня пустыми глазницами смотрели сразу две черепушки, подсовываясь поближе.

Ага, стулом! И почесать за ушком табуреткой… Я — очень нежная хозяйка. Огребублик, да упокойся он с миром в супе второй раз, показался мне образцом милоты! Я даже согласна была бы гладить его каждый день!

— У меня аллергия на кости! — взвыла я, отбиваясь от любвеобильного кадаврика, пылко и радостно проявляющего ко мне интерес.

— Тебе не угодишь! — обиделся Энивальд, скривившись оттого, что я пищу не от восторга. — И в чем же она проявляется?

— У меня сразу начинают слезиться глаза, першить в горле, появляются кашель и желание быть подальше от аллергена! — выкрикнула я, понимая, каково это, когда тебя пытается обнять костлявенькая. Знаю, что рано или поздно у меня назначено рандеву, на котором меня ждут с букетом и конфетами, поэтому меня радовало слово «задерживаюсь» и огорчало слово «опаздываю».

— Послушай, я тут ухаживать пытаюсь! Что тебе не нравится? Я, между прочим, никогда таким не занимаюсь! Это ниже моего достоинства бегать за женщинами! — вспылил некромант, исчезая. — Я тебе поесть приготовил! Приятного аппетита!

Я поплелась на кухню и увидела кастрюлю, крышечку которой любопытство требовало приподнять в срочном порядке. Внимание! Игра! Вопрос первый: «Что у нас под крышечкой?» «Супчик!» — сказали глаза. «А какой?» — поинтересовался сонный мозг. «Со свининой и курицей!» — заметили глаза. «Уха!» — предположили обонятельные рецепторы. «Он съедобный?» — опасливо спросил мозг. «Сомневаюсь!» — простонал желудок, пользуясь поддержкой пищеварительной системы.

Крышечка снова упала на останки Огребублика, заставляя меня задуматься о вечности. Покойся с миром… Кадавр бегал по кухне и требовал, чтобы я с ним поиграла. И погладила сразу по двум головам.

— Погуляй с ним! — приказал некромант, появляясь из ниоткуда посреди кухни. — Не видишь, он на улицу хочет?

И что с того, что он на улицу хочет? Я тоже очень хочу на улицу!

— Учти, сбежишь — я тебя из-под земли достану! — пригрозил Энивальд. И самое интересное, что я поверила, представляя посмертное глумление над моими несчастными останками.

В моем взгляде читался весь драматизм Большого театра. Прикинув, как обрадуются соседи, узнав о том, что я завела себе питомца, представив реакцию прохожих, я молча повязала поясок от халата на одну из шей кадаврика. Вторая голова у нас на вольном выгуле и выпасе…

Кадаврик зашелся от радости, дергая меня к двери. В гулком подъезде было слышно, как гремят косточки. А теперь момент истины! Солнышко ярко ударило в глаза, заставив зажмуриться.

— Недокармливает собаку, — заохала Матвевна, всплеснув руками. — Так и знала, что живодерка! Посмотри, кожа да кости! А я-то думаю, что там по ночам воет!

— Вот кто мне всю клумбу обгадил! — заорала вторая старуха, поправляя платок. — Каждый день под моими окнами туалет разводят! Совести нету! Сруть и сруть! Шарятся и шарятся! Все георгины поломали!

Я что-то не помню, чтобы у нас тут под балконами был уютный сад. Максимум, что могло прорасти, — это сорняки и окурки.

— Бессовестная! — охали старухи, пока кадавр тянул меня в сторону кустов. Не знаю, что он там собирался делать, поскольку пищеварительный тракт у него отсутствовал, однако кусты нас манили как заговоренные.

— Хосю такую сюку с ба-а-антиком! — раздался плаксивый детский голос. — Ма-а-а! Сюку с бантиком!