— Я желание загадаю! — обрадовалась я, глядя на бутылку. — Ручка и бумага есть? Сейчас напишу! Сможешь как-нибудь затолкать пробку обратно?

— Пиши! — вздохнул демон, протягивая ручку и бумагу. Я придерживала бумагу на капоте рукой, пытаясь быстро написать свое желание. Что-то я была многословна, а ветер настойчиво вырывал у меня листок. Неровные буквы скакали, размываясь каплями воды. Свернув в трубочку листок, я протянула пробку и бутылку. Щелчок пальцев, и пробка снова оказалась в бутылке! Не думала, что ему такое под силу! Я размахнулась и бросила свое послание в воду, глядя, как его накрывает волнами.

— Что загадала? — поинтересовались у меня, пока я таинственно молчала и загадочно улыбалась, кутаясь в чужой пиджак.

— Секрет, — сладко ответила я, садясь в машину. Дворники смывали брызги волн, на заднем сиденье лежали цветы, а машина медленно отъезжала в туман. Через минуту мы с первыми лучами солнца были возле моего подъезда. На скамеечке сидела делегация по нравственному воспитанию молодежи, нахохлившись, как воробьи.

— Иди давай, — заметил демон, глядя на меня с загадочной улыбкой, припарковавшись напротив моего подъезда. — Пиджак потом отдашь.

Конец Светы, а точнее, ее репутации наступил в тот момент, когда я вышла со счастливой улыбкой из красивой машины босиком, под утро, кутаясь в мужской пиджак.

— Вот! Я же говорила! — Матвевна покачала головой, словно застукала меня в процессе древнеримской оргии, проходившей официальненько, в количестве пятидесяти человек, среди которых я была единственной женщиной. — Пропала девка!

Я принюхалась. Да, слегка пропала. Волосы пахнут морем, чужой пиджак пахнет сладким табачным парфюмом, а босые ноги были в песке. На губах все еще стыли сладкие поцелуи, а перед затуманенными розовым флером шампанского глазами вставали невероятные впечатления.

— Пятый он у нее уже, — продолжала экскурс в мою биографию и в мои трусы Матвевна. — Кабы не шестой!

— Да восьмой он, восьмой! Как сейчас помню, как ее пьяную несли из машины! Орала так, что весь дом перебудила, — покачала головой бабка из соседнего подъезда, скорбно поджав губы.

— Зато теперь мы знаем, кто поджигает почтовые ящики и гадит в подъезде! — подвела итог Матвевна, поглядывая на меня всевидящим, но слегка близоруким оком.

Я, вины за собой не чувствуя, поднималась на крыльях маленького женского счастья на свой этаж. Дойдя до двери, я увидела, что она закрыта. Ключей у меня с собой не было. Постучав и разглядывая свои босые ноги, я прислушалась. За дверью раздались шаги.

— Иди туда, откуда пришла! — послышался высокомерный и недовольный голос. Нет, определенно, так изящно мне не желали смерти.

— Открывай дверь! — процедила я, чувствуя, как холодит ноги пол подъезда. Я постучала еще разок.

— Проваливай, — послышался неприятный голос. — Мы с тобой только начали отношения, а ты уже всю ночь где-то шлялась.

— А ничего, что ты меня бросил посреди так называемого свидания? — возмутилась я, кутаясь в чужой пиджак. — И я пешком шла домой!

— Где твоя одежда? Почему ты в таком виде? — раздалось в ответ, а я поняла, что некромант постиг искусство заглядывания в глазок.

— Мне же нужно было как-то добраться домой! Одежду пришлось продать! — я забарабанила что есть силы в дверь. Кто-то поднимался по лестнице, охая и кряхтя на все лады. На моей площадке появилась Матвевна.

— Дверь захлопнула, ключи забыла дома, — извиняющимся голосом заметила я, пытаясь изобразить вежливую улыбку под названием «Все под контролем».

— Ох, нагулялась! Видала я твоего нынешнего! Позор тебе, муж дома сидит с детьми, а ты тут разгуливаешь с мужиками! Позор! Поделом тебе, изменщица! Правильно, не пускай ее! А дитям скажи, что загуляла мамка! Чтоб такими не были! — погрозила сухоньким пальчиком Матвевна, с которой я бы в одной разведке не служила и на спецзадания не ходила. — Гулящая девка — горе в семье! Я же тебя оттакусенькой помню! Ладно-ладно, дам тебе запасные, что хозяин оставил. Еще раз загуляешь — ничего тебе не дам!

Через три минуты я открыла дверь, глядя на мрачного Энивальда, который стоял в коридоре, поджав губы и скрестив на груди руки.

— Значит так, да? Везде бардак у нас, везде пыль и грязь, а она где-то шляется! Ничего, когда мы поженимся, я тебя перевоспитаю! — впервые Мендельсон заиграл в голове как-то тревожно. Я была готова обложиться кошками и котами, чувствуя, что ни один мужик не подарит мне более теплую шубу, чем котики в период линьки!

— Где лопата? — внезапно и подозрительно поинтересовался некромант, прикидывая, куда я пристроила вверенный мне хозинвентарь. Уж не думала, что он подотчетный. — Ты что, ее потеряла?

На секунду мне показалось, что именно отсутствие лопаты спасает жизнь кандидату на мою руку и сердце!

— Нет, я ее оставила, — едко заметила я, а потом пошла в контрнаступление, вспомнив про встроенную в каждую женщину пилу. — Я хочу тебе сказать, отличное получилось свидание! Только не говори, что ты вспомнил, что забыл дома что-то очень важное, при виде сторожа и бобиков! Ой, да нет же! Постой! Дай-ка угадаю! Тебя срочно вызвали на заседание? И выделили тебе отдельный конференц-зал с вмурованным в плитку керамическим стулом? Хотя постой! Я знаю! Ты решил вернуться за курткой для меня? Какой же ты заботливый!

— Рот закрой! — отрезал жених, которого смело можно называть котиком. Кто, как не котик, дома ведет себя по-хозяйски? Но стоит вынести его на улицу, как приходится бежать домой за стамеской и отковыривать перепуганного зверя от асфальта, к которому он припал, выкатив глаза из орбит? — Я — ректор Академии. Я поступил абсолютно правильно. Меня не должны видеть на кладбище, ибо это сильно ударит по моей репутации! Ты должна это понимать! Люди не любят некромантов.

Я, кстати, тоже не исключение! Некроматов мне на него не хватает!

— Проси прощения! — Энивальд высокомерно вскинул голову, глядя на меня, как на жалкую букашку. — На коленях! Жена должна беспрекословно подчиняться мужу! Ничего, я тебя перевоспитаю!

Я вздохнула, опустила голову, а потом одним прицельным движением ударила его ногой под коленку.

— Извини, пожалуйста, — елейным голоском заметила я. — Теперь мне хотя бы есть за что извиняться!

Ошеломленный некромант осмотрелся по сторонам, в руке у него вспыхнул фиолетовый огненный шар. Я даже не поняла, что произошло, как в глазах все помутнело, а в голове затуманилось. Ленивые, как сонные мухи, мысли перемешались, а потом раздался голос:

— Мой!

Мне в руки сунули тряпку и ведро. Я, сама от себя того не ожидая, присела на колени и стала что-то тщательно надраивать с усердием Золушки, которой пообещали целый гарем принцев, если пол будет блестеть, как у кота самомнение.

— Тщательней! — приказал голос. Я почувствовала себя пылесосом на голосовом управлении, перемещаясь с ведром по коридору. — И под плинтусом пыль протри! Я кому сказал! А теперь скажи мне, что любишь меня!

— Я тебя люблю, — тихо выдала я, сама от себя не ожидая этих слов. В голове стоял туман, сквозь который пробивались какие-то странные, бессвязные обрывки мыслей.

— А здесь почему грязно? Оттирай! — снова приказали мне, пока я против своей воли ползала с ведром по коридору. Да, такой генеральной уборки у меня давненько не было. Судя по всему, даже тараканы под плинтусом теперь чистенькие и пахнут лавандой.

— Мне нравится такая жена! Молодец, — меня потрепали по голове, как собачонку. — Заслужила! А теперь марш на кухню!

Дальше я плохо помню. Начала с подоконника, а очнулась, шаря тряпкой под кухонным шкафом. О! Макаронина! А это у нас что? Не может быть! Стратегические залежи риса! Я не знаю, сколько времени прошло, но руки уже отваливались не только по локоть, но и по плечи.

— И кто у нас тут такая хозяюшка? — послышался голос, который показался мне смутно знакомым. — И кто это у нас такой чистюля? Наказанье мое, это я не тебе. Просто я планирую собственноручно кому-то что-то оторвать.